Понедельник
25.11.2024
02:28
Приветствую Вас Гость
RSS
 
*
Главная Регистрация Вход
ФРАГМЕНТ 2 »
ОСНОВНОЕ МЕНЮ

Форма входа


ФРАГМЕНТ 2

… Достоверных сведений о состоянии нейтралки, переднего края немцев, об их огневой системе получить не удалось, даже минные поля были нанесены весьма приблизительно. В документах сменяемых частей, которые туг держали оборону до прихода 26-й дивизии, было все что угодно, кроме свежих данных. Сразу встала задача номер один — интенсивная разведка, выяснение огневой системы, объективной картины немецкой обороны города, состояния переднего края.

Надо было разобраться со своими минными полями, отфиксировать минные немецкие поля, нафаршированные в том числе минами, которые нельзя было обнаружить в снегу, — маленькими пластиковыми баночками, как из-под вазелина, со взрывчаткой. Огневая система немцев не была полностью раскрыта, они не выдавали ее ведением огня. Вообще их оборона была организована очень грамотно. В архиве у Игоря до сих пор лежит карта раэведобстановки тех дней — результат его работы. Карта чудом сохранилась в делах полка. Разведка в те дни вела интенсивный поиск. На западной окраине города, расположенного как бы по дуге реки, разведчиками Бескина был сооружен отличный, хотя и очень рискованный НП — наблюдательный пункт, с которого велось непрерывное наблюдение за дорогой, — путем возможного отхода немцев. Итак, январь 44-го. Уходят немцы или нет? Придется штурмовать город или нет?

В один из первых поисков, учитывая срочность и важность задачи, полезли сразу — случай исключительный — начальник разведки полка капитан Жила и Игорь — теперь командир взвода разведки. Как назло, их обнаружили, да в самом неподходящем месте — на плоской, как тарелка, полянке, где не только ложбинки — кустика, травинки не было, за которую можно было бы спрятаться. Под пулеметными очередями распластались, вжались в снег, как могли. Краем глаза через залепленные снегом очки Игорь увидел, как накрыл их на фоне темного неба веер грассирующих пуль, прижав стелющимся огнем, хотелось стать плоским, как можно тоньше. Как ни вжимались в снег, все-таки зацепило: капитану Жиле пулеметной очередью прошило ватник над поясницей. Товарищи по группе попытались оттащить его назад по тропе за ноги, но он странно задергал ими, замычал. На узкой тропе за несколько секунд, пока немцы перезаряжали пулемет, успели развернуть капитана и потащили его за руки. Выползли все живые.

У капитана под ватником разрывная пуля оставила только небольшую царапину, но контузила позвоночник, спинной мозг. Отнялась нижняя часть тела — ноги, мочевой пузырь и прочее, ранение было непростым. К своим его вытащили, сдали медикам. Из госпиталя от него пришла срочная записка — необходимы задокументированные данные об обстоятельствах ранения, тем более что при отправке из полка, чтобы снять боль, подбодрить, дали раненому хлебнуть спирту. В госпитале заявили, что. может, это и не ранение вовсе, а по пьянке в драке ему оглоблей заехали. Бывали и такие «медики». Пришлось писать акты, срочно выручать однополчанина.

Пару недель Игорь совмещал в одном лице начальника разведки полка, командира взвода разведки и полкового переводчика, причем не в самый спокойный период жизни полка.

К концу января — началу февраля, когда полк освоился на новом месте, осмотрелись и разведчики. Удалось выследить одно место, где часовой ходил в окопе неполного профиля — по пояс. Такой путь был у него на расстоянии метров двадцати. Решили не упускать возможности и взять «языка». Игорь был в группе обеспечения, которая проделывает проход в заграждениях и минных полях, а потом, пропустив группу захвата, рассредоточивается по сторонам, обеспечивая возвращение группы захвата, и прикрывает отход, если немцы ринутся выручать своего, восстанавливает заграждения, ставит мины — на нашей уже стороне. Старшим группы захвата был сержант Николай Мацина, давно воевавший в полку, в разведке. Все были в белых маскхалатах, автоматы обмотаны бинтами, даже оправу очков Игорь в таких случаях обмазывал зубной пастой.

Ночь выдалась на редкость лунная, тихая, морозная. Группа Мацины ползла аккуратно, бесшумно и передвигалась только тогда, когда немецкий часовой поворачивался спиной к ним. Пять человек группы захвата подползли к окопу уже метров на двадцать, Игорь со своей группой находился от них метрах в тридцати. Когда немец поворачивался в их сторону, все замирали, опускали головы пониже и старались сдерживать дыхание, чтобы даже парок изо рта не выдал случайно, но все же немцу что-то почудилось, он остановился, насторожился, чувствуется — занервничал. Постоял-постоял, вглядываясь в белое освещенное луной пространство, даже наклонился, приглядываясь к сугробам впереди. Что там? Только ли сугробы? Присел, прислушиваясь, наконец, снял карабин с плеча и на всякий случай пальнул по сугробу перед окопом. Пуля свистнула сквозь сугроб, снег вспорхнул, часовой успокоился, вскинул обратно карабин на плечо, спокойно зашагал. В этот момент на него и набросились: на голову мешок из-под муки — испытанный прием, пленный уже и не вскрикнет. Потащили. Все вроде благополучно, бесшумно завершилось, проход закрыли, отползли.

Пальнул-то немец не по сугробу, а прямо в Мацину, пуля прошила ему плечо навылет. Он не только не пошевелился, даже не вскрикнул. Знал, что иначе гибель всей группе, да и всему отряду, участвовавшему в операции. Это было его двенадцатое ранение.

В землянке, куда наконец привели немца, пришедшего в себя, Игорь занялся допросом. После обязательной официальной, так сказать, части, как бывает, завязывается разговор. Немец — учитель древней истории, по сути, штатский человек, — удивлялся, как это он так опростоволосился. Ему рассказали о сугробе — Мацине. Немец был потрясен.

— Я всегда рассказывал своим ученикам о мужестве, приводя в пример Муция Сцеволу — древнего римлянина! Но подобное мужество тут, сегодня! Непостижимо, невероятно! Это для меня откровение!

Люди в разведке попадались необыкновенные по мужеству, надежности, чувству долга. Отбор в разведку был задачей не из простых. Во-первых, разведка — дело рисковое, требующее как минимум смелости и как максимум авантюрности склада характера, но и то и другое выявляется только в деле. Во-вторых, существовало негласное указание не брать в разведку украинцев, белорусов и всех, у кого родные, близкие остались на оккупированной территории: списки разведчиков просматривались смершевцами. А в-третьих, подберешь людей ненадежных — подставишь под удар и себя, и своих разведчиков. Недаром в царской армии в Первую мировую разведчиков называли «охотники» — в разведку шли только добровольцы и вели именно охоту на «языков», на сведения о противнике. Перед строем солдат — прибывшего пополнения — Игорь, отбирая в разведку, даже не глядел на тех, кто стоял в последней шеренге или прятал глаза. Но иногда приходилось и агитировать в разведку. Аргументами выступали такие «льготы», как вдоволь спирту-водки, хорошее обмундирование, питание с комендантской кухни, отдельное жилье неподалеку от штаба полка. Действовало, в разведку шли люди особого склада.

У разведчика — жизнь особая. У стрелка в пехоте есть враг, есть стычка, бой. атака. В разведке — все ожидание. Всегда выслеживание, охота. Результат — позднее. Сутками лежать на подслушивании: вот залаяла собака, а раньше ее не было, послышалось ржание — кони появились, к чему бы это? Пушки ли перетаскивают или еще что? Сутками выбирать место, где можно выйти в тыл или взять — языка». Выходить за линию фронта. И непрерывное балансирование, все время на лезвии ножа. Везение в разведке — это от бога и от природного умения вписаться в ситуацию, найти единственный верный ход в игре «жизнь-смерть».

Теперь Игорь, которому присвоили звание старшего лейтенанта, был назначен начальником разведки полка. Командир полка подполковник Болтакс разрешил подобрать нового командира взвода пешей разведки из числа командиров стрелковых взводов. Командовать взводом разведчиков сам попросился лейтенант Сбитнев, ровесник начальника разведки, а может быть, и помоложе…

Николай Сбитнев родом был из Иркутска, подростком с начала войны — промышлял», используя сноровку сибиряка, — научился на железнодорожной станции, рядом с которой жил. определять по звуку, постучав по вагону, наличие в нем банок с мясной тушенкой. Зачастую это удавалось. С такими же лихими железнодорожниками отгоняли вагон в тупик растаскивали по домам такую вкусную лендлизовскую тушенку. Попались они по-смешному. Вместо тушенки в вагоне оказались банки с пушечной смазкой, такой груз охранялся. Короче, Николая судили — дали восемь лет, но заменили отправкой на фронт в штрафной батальон. В боях Николай отличился, был ранен, оправдан, на фронтовых курсах получил воинское звание лейтенанта и прибыл в наш 312-й полк командиром стрелкового взвода. Был крепок физически, вынослив, метко стрелял, а главное — по-человечески был надежен.

На следующий день после назначения его в разведку командир полка вызвал к себе Игоря и Сбитнева:

— Вот пришло письмо от вашей матери, — сказал Болтакс, обращаясь к Сбитневу, — я ей сочувствую: она получила на вас «похоронку», видимо, тяжко пережила известие, а потом пришло от вас письмо с более поздней датой отправки, чем «похоронка». Бывает! Спрашивает, жив ли ее сын. Давайте так, возьмите «языка», отпущу на десять суток домой, успокоите матушку.

Давно примечено было местечко для удобного взятия «языка». Решили не откладывать. Место, конечно, удобное для прохода-пролаза к передовой противника, да вот одно «но». Как передали предшественники, пару месяцев назад немцы насыпали с самолета на это место тех самых противопехотных мин — этаких 25-граммовых пластмассовых баночек типа вазелиновых. Мины сбрасывались с низко летящего самолета вроде нашего — кукурузника». При ударе о землю такие мины взводятся. Миноискатель их не берет, в снегу их не видно. Наступишь на такой «вазелинчик» — убить не убьет, а пальцы ног оторвет, ступню покалечит, чем, между прочим, пользовались некоторые типы, жаждавшие смыться с переднего края: как самострел такое ранение квалифицировать не получалось. Из соседней части присел как-то человек по делам под кустик — все мясцо с ягодиц снесло, а в госпитале признали ранение за легкое: кости не повреждены — пойди разберись. Короче, коварные баночки. Поэтому немцы этот район считали для себя безопасным и даже часовых не выставляли.

Наши саперы тоже считали это место безнадежным для проделывания прохода в минном поле. Прокатать катками тропы, как это они делали в других местах, — означало наделать шума, привлечь внимание противника к этому участку нейтралки, выбирать баночки из снега руками — тем более бесперспективное занятие, короче, они отказались от участия в деле, которое для них было невыполнимым. Разведчики все же решили брать «языка» именно здесь, «на слабо». Солдат, знавших обстановку, для проделывания прохода не стали привлекать, а поползли делать проход вдвоем, двое офицеров — Бескин и Сбитнев, он и предложил прощупывать снег шомполами. Уж больно заманчива была перспектива взять «языка» в таком неожиданном месте и получить желанный отпуск домой, в Сибирь. А прощупывать предстояло буквально каждый сантиметр проделываемого прохода.

Вышли в глухую ночь, в маскхалатах, автоматы забинтовали, все как положено. Николай, правда, просился сразу в группу захвата, но для первого выхода в разведку назначили его в группу обеспечения. Николай пополз первым, Игорь — командир — чуть левее, на полкорпуса сзади: проход нужен был пошире, если тащить «языка». Остальные — за ними в небольшом отдалении по проходу, проделанному в снегу телами первой пары. Сантиметр за сантиметром, на вытянутую руку прощупывали Игорь и Николай перед собой снег. Баночки попадались — их аккуратно откладывали в сторону. И уж как тщательно ни прощупывали, Николай пропустил-таки мину… Взрыв! Коле снесло полголовы. У Игоря, слегка контуженного, все лицо, очки залило, забрызгало кровью Николая. Ползшие сзади разведчики все видели и, подобравшись к командиру, потащили Игоря за ноги назад по тропе. Немцы немедленно осветили ракетами место взрыва, обстреляли группу, двоих легко ранили. Еле выбрались к своим. Сбитнева в эту ночь вытащить не смогли. На следующую ночь разведчики снова поползли по проложенной тропе за телом Сбитнева, их опять обстреляли, еще одного ранили. Немцы теперь были настороже, даже выползти на нейтралку не удавалось. А еще через ночь полк передвинули левее этого участка. Сдавая район обороны сменяющей части, Игорь специально отметил на карте и показал начальнику разведки сменившей части на местности, где лежит погибший разведчик, просил вытащить, похоронить.

Игорю, писавшему в каждом случае родным, если погибал разведчик, пришлось отправить письмо в Иркутск, сообщить матери о судьбе ее сына. А война катилась дальше.